Большая часть всех единоборств в мире, различных по своей философии, стилю, религии сходятся в одной точке. Почти все они, без исключения, ставят духовное превыше физического. И потому любой мастер боевых исскуств, если он и впрямь хочет добится почета, уважения и звания «великий» должен был самоистязать себя так, что даже злейший враг позавидует такой жестокости к самому себе. Однако, если бы все зависело от самоистязаний, то человеку, что сидел в практически пустой комнате и уплетал быстрорастворимую (и проперченую до такой степени, что один лишь взгляд заставлял чихать) лапшу, уже давно бы присвоили бы титул если не величайшего, то по крайней мере — легендарного бойца уж точно. Дзёгай Юн, сказать по правде, не слишком понимал такую ярую любовь мастеров тайдзюцу к духу и постоянным проповедям о том что-де «сила духа способна на все». Особенно забавно было смотреть на то как перекачанные шкафы, навроде его учителя, Сандзиро, рассказывали об этом людям, которые в обхвате уже чем одна лишь рука «духовных мастеров». Сам же Дзёгай отказывался верить в подобную чушь и не понимал восторженных возгласов людей на эту тему. Сказать по правде он многое не понимал и, поскольку в его жизни было немало других нерешенных проблем, то он быстро позабыл эту. Но факт есть факт, Юн всегда придерживался строго взгляда на тайдзюцу - «Бой есть бой. Сила удара зависит от максимальной скорости мышц. Чем больше развиты мышцы, тем быстрее движение». Вот и все.
Впрочем, сейчас он рассуждал не об этом, и даже не думал о каких-либо премудростях боя. В данную минут Юн был всецело поглощен своей скромной (особенно по меркам элитного дзёнина) трапезой. И был он в прекрасном расположении духа, что, обычно, было не слишком типично для вечно угрюмого синоби. Причин для того было немного, но главной из них было то, что люди обычно называют «возбуждение». Пусть у Дзёгая оно и несколько иначе  чувствовалось чем у остальных, но быть оно было. Сегодня, либо завтра, его ожидала какая-то, названная этими презренными (ей-богу, трясутся за свои жизни и ползают словно черви в гнилом мясе) идиотами из правительства «крайне важной» информация. Скорее всего это было связано с криминальными организациями, которыми Дзёгай занимался до этого около семи месяцев кряду (не считая времени, потраченого на бесполезный и идиотский приказ борьбы с Акацуки), впрочем безуспешно. Не то что бы его постигали полные неудачи: пару раз начальство даже хвалило Дзёгая, выставляя перед главными шишками деревни как одного из самых упорных ой-нинов. Однако...Однако каждый раз когда он выходил, следуя своим логике и интуиции на цепь преступников, она, внезапно, обрывалась. Буквально, или просто из-за недостатка информации. И для Юна это был лишний повод для самоистязаний. И покрытое шрамами тело вбирало в себя очередную причудливую вязь рубцов.

Несколько минут, на время которых палочки для еды превратились в мелкающее пятно, прошли. Три опустошенных упаковки от рамэна с двойной дозой перца. Достаточно чтобы убить желудок среднего человека. Отставив все в сторону Юн огляделся и вздохнул. Здесь ему определенно не хватало его книг. Особой горечи по поводу оставленного, и вероятно выкинутого новыми хозяевами как ненужный хлам, Дзёгай не испытывал — было бы о чем горевать. Однако даже для него, урода, было тяжело проводить часы ожидания не делая абсолютно ничего. Впрочем пара идей у него была и убранство дома вполне позволяло тренировки. Дзёгай встал, через затекшие ноги хлынула кровь, вызвавшая легкое головокружение. Ждать оставалось не так уж и долго, очень скоро он наконец получит нечто, что сможет хоть ненадолго заинтересовать его. А пока... пока человек, что отрицал превосходство души над телом, один из лучших мастеров тайдзюцу Сунагакурэ, человек с испорченной душой, имя которому -  Дзёгай Юн, начал тренировку.